Культурно – образовательная акция «НОЧЬ ИСКУССТВ – 2015»

А вы заметили, что литература «переехала в город»? Из неё ушёл пейзаж. В ней не идут дожди, не падают туманы и росы, не звенят жаворонки, не играет на закате рыба. И мы беднеем душой и теряем зрение. Но старая-то матушка-литература, слава Богу, не оставила нас, и откроешь однажды нечаянно читанного-перечитанного любимого Виктора Петровича Астафьева и даже как будто на минуту зажмуришься и сердце сожмётся: как мы могли забыть чудо этих вёсен и лет, тихий огонь этих жарков и стародубов, свет этих его ненаглядных рек, заимок и троп? Очевидно, что-то похожее испытал однажды автор вышедшего недавно обидно малым тиражом ненаглядного фотоальбомаВиктор Тинигин, сам охотник и знаток леса, когда увидел, как высоко может быть слово, умеющее остановить на лету птицу, удержать падающий лист, услышать звон трав под ветром и шёпот воды в безмолвные вечера. Увидел и заворожённо пошёл за этим словом, чтобы своими глазами увидеть райский сад родной земли, сполоснуть зрение водами милых астафьевских рек, проверить – помнят ли своего певца эти поляны, заводи, ручьи, эти видавшие его птицы и рыбы. Виктор Петрович описал этот сад до травинки, назвал каждый цветок, рыбу, птицу их единственным именем. Так что, сохрани Бог, случится что с нашей землёй, потеряет человечество память в беготне за своими «цивилизационными проектами», рассеется по мёртвым городам, позабыв свою земную колыбель, на книжной полке убережётся до его опамятования каждый лист и каждая капля. И когда человечество вспомнит о себе, оно по великой астафьевской «археологии» воскресит этот сад до малой птахи и ветки. И альбом Тинигина будет человеку первым помощником, потому что он подлинно прошёл всеми «дорогами, тропами и следами» Виктора Петровича. Подчеркну и обрадуюсь – всеми, не пропустив хотя бы и обмолвкой, полсловом помянутые реку, перекат, куст земляники, марьин корень. Пришёл, приплыл, прилетел в разные не ближние концы Отечества и в разные времена года (в зависимости от того, когда эти места были писаны Виктором Петровичем) и постарался стать для нас глазами, слухом, любовью и печалью Виктора Петровича. И теперь хочется верить, что и сам писатель возвращается из небесных селений, чтобы опять умолкнуть, обнять, оглядеть жадными глазами места, где знал восторг полной любящей жизни, когда сердце само выговаривало за Толстым: «И всё это моё, и всё это во мне, и всё это я!» Теперь он уже и сам часть этой природы и, кажется, автор этого альбома слышит рядом его дыхание и действительно видит мир его глазами и сердцем. И сами эти Енисей, Амыл, Нижняя Тунгуска, Виви, Усьва, Бирюса и Мана, обрадованные вниманием художника, поворачиваются к Виктору Петровичу лучшей стороной, торопятся напомнить о себе, « процитировать» себя по его книгам. И, кажется, это именно для него, для «Петровича», взлетали в альбоме лебеди, всходило солнце, выходила на отмели рыба, рубиново сверкала брусника, пылали жарки. И я впервые благодарю компьютер, потому что писал эти строки, когда передо мной была только компьютерная вёрстка книги, и можно было увеличивать каждую фотографию и «ходить» с автором и Виктором Петровичем и вглядываться в каждый камень, каплю росы, в каждую осину на берегу и каждый подснежник. И тем полнее слышать каждое слово, так что, читая теперь астафьевские тексты на полях, понемногу и сам учишься видеть: а-а, вот как, значит, можно описать этот берег, эти небеса, эти «караульные быки» и манские гривы». Вот, значит, как слово соревнуется с Божьим миром. Да нет, не соревнуется, а благодарно вспоминает, как оно рождалось этим миром. И только тогда оказывается единственно точно, когда слышит самое сердце этого уголка мира и называет его так, что ничего «не хлябает» и природа благодарно обнимает художника, будто и сама впервые видит себя в зеркало и осознаёт свою красоту. А иногда текста на странице нет, а сам Виктор Петрович таинственно есть – прошёл мимо поляны, поворота реки, затаившейся капалухи, но не записал, а только восхищённо вздохнул и шепнул себе: «а-а, ладно, запомню». И Тинигин, оттого, что давно живёт с писателем в одно сердце, слышит этот молчаливый вздох и угадывает его. Сначала-то, может, выходил в дорогу будущей книги только поглядеть: точно ли таковы эти неведомые до поры реки, а потом уж и остановиться не мог. Да и Виктор Петрович не давал остановиться, звал перевидать милую землю в некогда дорогие ему лета и вёсны, не выбирая специально «нарядные» места, а самому догадаться, что для благодарного сердца земля прекрасна вся. Мы прожили в этом альбоме всю жизнь Виктора Петровича и Марьи Семёновны, заглянули с ним в Михайловское и Тарханы, в Ясную Поляну, в родные в разное время Чусовой и Пермь, Вологду и Красноярск, в Сиблу и Овсянку, обняли всех друзей. Вернулись с ним в незабвенное детство с первым пойманным «пищуженцем» (чей страшный «портрет» многие увидят впервые) и через все светлые дни и печали дотянулись до последних горьких вопросов: зачем жил? Но главным (надеюсь, не для одного меня) стал в этой счастливой книге гимн «подоблачному миру и живой жизни». Я уже старый человек (уж вот-вот и догоню Виктора Петровича летами) и знаю, что мне уже не побывать на тех реках, не увидеть той красоты, но, открывая лист за листом, я таинственно вспоминаю другие реки, другие леса и туманы и с каждой страницей узнаю свою жизнь, своё кровное, родное, небесное и земное и явственно слышу спокойный голос вечности, которая терпеливо ждёт нашего прозрения, чтобы утешить нас посреди бед и сомнений и спасти мудрой красотой матерински любящей нас Родины.

В.Тинигин. Следами, тропами и путями Виктора Астафьева. В 2-х т. – Екатеринбург, 2015.

Валентин КУРБАТОВ г. ПСКОВ